21 Август 2017

Слухопротезирование пожилых людей. Опыт старого аудиолога

Вольфхарт Нимейер Журнал «Horakustik» № 2, 2005 год
Психология тугоухости и слухопротезирования, особенности возрастного снижения слуха и настройки слуховых аппаратов у пожилых людей.
Статья предоставлена Исток-Аудио, опубликована в журнале Радуга Звуков

Психология ограниченного слуха

В специальной литературе подробно описаны все трудности, которые испытывает человек с нормальным слухом, пытаясь вникнуть в повседневные переживания плохослышащего человека.
К сожалению, общее понимание такого явления, как тугоухость, до сих пор остается недостаточным. Именно этот факт, лежащий в основе поведения людей с нормальным слухом, и является ключом к психологии и социологии плохослышащих людей, а также к психологии слухового аппарата.

Плохослышащий человек и его окружение

Чтобы понять особую социально-психологическую проблематику тугоухости, следует сравнить ее максимальную степень проявления – глухоту, с максимальной степенью проявления потери зрения – слепотой.
Ухудшение зрения, вплоть до слепоты, любой человек хоть раз да переживал сам: во тьме безлунной ночи, в подвале без окон, в густом тумане, с завязанными глазами и т.д. Поэтому зрячий человек знает, насколько беспомощным становится незрячий. Он может окунуться в ощущение вечной слепоты и воспринять эту ограниченность. И это во многом способствует тому, что слепой человек вызывает у других сочувствие, уважение и стремление прийти на помощь. Важно и то, что с ним можно нормально беседовать; он интегрирован в общество. Его ограниченность отделяет его от вещей, но не от людей.
Совсем иначе обстоят дела с глухим человеком. Во-первых, слышащий человек не в состоянии представить себе абсолютную, длительную, ничем не прерываемую тишину, в которой живет глухой человек. В обычной жизни такого не бывает. Мы можем закрыть глаза веками, но мы не можем «зажмурить» уши. Наш слух всегда работает на прием; как осознанно, при бодрствовании, так и бессознательно, во сне. Однако чувство, которое невозможно себе представить, нельзя ощущать и переживать. Оно остается чуждым.
Во-вторых, в отличие от слепых людей, устно-речевой доступ к глухим людям невозможен. Конечно, может случиться и так, что глухой человек добился мастерских способностей в чтении по губам, а его собеседник приспособился к этому. Но такое случается редко, из-за неудовлетворительного обучения плохослышащих людей чтению по губам, и из-за недостаточного просвещения слышащих людей.
В-третьих, наше отношение к действительно плохо-слышащим людям, то есть, не полностью глухим, а ограниченным по слуху, что в первую очередь сказывается на понимании речи, подвержено воздействию ошибочного умозаключения.
С раннего детства в нашем подсознании отложилось то, что неправильная, нелепая, противоречивая реакция в ответ на сказанные слова или же полное отсутствие реакции является признаком глупости (глупый цирковой клоун и т.д.). В повседневной жизни глупость другого человека всегда обременительна. Окружающие люди не хотят иметь с ним никаких дел, избегают его и даже посмеиваются, открыто или за его спиной.
Однако плохослышащий человек тоже неправильно реагирует на устное слово или совсем не реагирует. Учитывая то, что нормально слышащий человек может представить себе эту ограниченность лишь теоретически, но никогда не переживал ее сам, и что плохо-слышащий человек при разговоре реагирует примерно так же, как умственно недалекий человек, в подсознании медленно, но верно рождается фатальное умозаключение «глупец». Оно неизменно вызывает юмори-стические ассоциации. Плохослышащий дед, вооруженный слуховым рожком, до сих пор является комической фигурой в театре и в кино. Его неадекватная реакция обеспечивает успех даже самой слабой комедии.
В повседневной жизни плохослышащий человек часто испытывает такое же презрение и отторжение, как и глупец. Из-за незнания и нежелания задуматься, мы не отличаем нормально слышащего, но умственно недалекого человека, который не понимает то, что хорошо слышит, от плохослышащего, но интеллектуального человека, который не слышит то, что мог бы прекрасно понимать. Мы даем обоим одинаковую оценку, на основании их аналогичной неадекватной реакции. Возможно, именно поэтому во многих языках слова «глухой» и «глупый» являются однокоренными.
В свою очередь, плохослышащий человек делает из этого ошибочное, но вполне понятное умозаключение о том, что его ограниченность является позорным пятном. Он сам убеждает себя в этом, начинает стыдиться своей потери слуха, пытается ее вытеснить или замаскировать, чтобы не подвергаться третированию в качестве глупого.
Именно это явление чаще всего происходит с плохослышащими людьми, что порождает социально-психологическую трагичность их ограниченности. Я изложил все это так, как понимаю сам, не опираясь на профессиональный жаргон нормально слышащих психологов и социологов. Я руководствуюсь 33-летним ежедневным опытом общения с плохослышащими пациентами, их друзьями и родственниками, и не в последнюю очередь собственными ощущениями.
Это особенно характерно при часто встречающейся форме сенсоневральной тугоухости, когда громкость восприятия речи остается неизменной, а понимание речи снижается, иногда очень сильно. Выражение «Я все слышу, но ничего не понимаю» является признаком не только тугоухости, вызванной шумом, но и возрастной тугоухости, присущей многим пожилым людям (в том числе автору этих строк). Из этого следует логический вывод: уж если интеллигентный плохослышащий человек, который слышит всего лишь слишком тихо, зачисляется в разряд умственно недалеких, то как же этому может противостоять тот, кто слышит с нормальной громкостью, но ничего не понимает? Ведь и он реагирует на устное слово (если вообще реагирует) невнятно, бессмысленно – короче, неадекватно.
Из-за этого его преследуют трудности в семейном и дружеском кругу, на работе, в магазине и т.д. Ведь его поведение непостижимо для обычного человека, который считает нормой слышать и понимать устную речь, даже если ему втолковать, что и он не понимает того, что вовсе не слышит или слышит чересчур тихо. Тем не менее, характерная особенность плохослышащего человека слушать речь с нормальной громкостью и реагировать на нее неадекватно, продолжает интерпретироваться ошибочно – как недостаток ума, отсутствие интереса, невежливость или дурная черта характера.
Это ведет к отторжению со стороны социального окружения, отчего плохослышащий человек оказывается в изоляции и вынужден отказаться от устно-речевого общения. После этого собственная ограниченность и неправильное поведение окружающих начинают взаимно усугублять друг друга.
К большому сожалению, тугоухость продолжает отделять нас от людей.

Психология слухового аппарата

Очки – вспомогательное средство для коррекции нарушения зрения, и вместе с тем внешний признак такого нарушения. Однако их скорее принято считать атрибутом особого ума. Слуховой аппарат – вспомогательное средство для коррекции потери слуха, и вместе с тем внешний признак этой потери. Но, так как плохослышащий человек опасается ошибочного истолкования своего недостатка как глупости, то он опасается носить и слуховые аппараты, полагая, что окружающие могут счесть их позорным признаком его умственной неполноценности. Не перестаешь удивляться тому, насколько подвержены этому предрассудку самые интеллигентные пациенты, включая академиков и даже врачей. Ведь именно под этим предлогом они часто откладывают настоятельно необходимое им слухопротезирование.
Здесь может помочь только один способ: противопоставление мнимому позору при ношении СА (который можно легко замаскировать небольшим изменением прически у женщин) альтернативы плохого слуха и его последствий. Ведь именно в отсутствие СА плохослышащие люди могут приниматься за «умственно недоразвитых», обременять окружающих, не понимать, о чем с ними говорят, подвергаться скрытым насмешкам и т.д.
Принятый, пусть даже со слезами, слуховой аппарат – гораздо меньшее зло, чем отторжение от социального окружения и изоляция. Большинство пациентов сами понимают это, когда, став владельцами СА, они начинают замечать нечто такое, что раньше ускользало от их внимания.
Однако стремление плохослышащих людей к невидимому СА остается вполне понятным. К тому же, оно подогревается рекламой некоторых производителей СА. Желание скорректировать ограниченный слух только с помощью невидимого СА имеет два аспекта: во-первых, оно привело к такому техническому прогрессу в слухопротезировании, о котором лет десять назад нельзя было и подумать; во-вторых, несмотря на современную степень развития техники СА, оно преграждает путь к слухопротезированию, наиболее целесообразному с точки зрения аудиологии и медицины.
В этом случае следует взять на вооружение то же самое правило: не совсем незаметный СА и хорошее понимание речи – это меньший «позор», чем полностью невидимый СА и постоянное переспрашивание, которое действует на нервы окружающим. Канальный СА, который из-за обильных ушных выделений постоянно приходится вынимать из слухового прохода, — весьма проблематичная слуховая помощь. Наконец, не следует забывать, что с трудом навязанные родственникам и друзьям «правила общения с плохослышащими» тем скорее будут позабыты, чем меньше плохослышащий человек будет демонстрировать свою ограниченность. А эти правила в случае сенсоневральной тугоухости могут значительно облегчить речевую коммуникацию, особенно в сложных акустических условиях, например, при одновременном разговоре нескольких человек.

Возрастная потеря слуха

Необходимость в СА определяется по результатам тональной аудиометрии. Пациенту рекомендуется СА, если потеря слуха с обеих сторон составляет 30 дБ или более, и регистрируется как минимум на одной из частот в диапазоне от 0,5 до 3 кГц. Как правило, возрастная сенсоневральная потеря слуха начинается с высоких частот и впервые отмечается на частоте 3 кГц.

Статистические данные по потерям слуха в старшей возрастной группе (свыше 30 дБ на частоте 3 кГц)

Большинство лиц старшего возраста имеют соответствующие потери (см. график), и нуждаются в слуховых аппаратах. Однако, вопреки этому, такого понятия, как старческая тугоухость, не существует! Никто не смог доказать, что старение само по себе вызывает тугоухость. В Южном Судане лет 40 назад было проведено медицинское обследование одного племени, практически не подверженного влиянию цивилизации. Оно показало, что даже в 80 лет у большинства испытуемых сохранился нормальный высокочастотный слух. На самом деле пожилые люди теряют слух из-за вредных воздействий, которым наше ухо подвергается на протяжении жизни. И эти воздействия с течением лет неизбежно накапливаются.
Итак, сенсоневральная потеря слуха на частотах свыше 1кГц хотя и называется возрастной, но вызывается вовсе не возрастными изменениями. Она всего лишь сопутствует старению.
Этот процесс нельзя назвать и всеобщим. Ведь 10% из популяции 70-летних мужчин слышат лучше, чем 40% из популяции 50-летних мужчин. И уж тем более он не является физиологическим, то есть, нормальным состоянием, не связанным с болезнью, как бы об этом ни утверждалось в многочисленных публикациях. Высокочастотные потери слуха у пожилых людей являются столь же «нормальными», как инсульт, вызванный атеросклерозом. Их причина – органическое патологическое изменение структур внутреннего уха. Причем это известно уже как минимум лет 20.
Вредные воздействия, вызывающие потерю слуха, разнообразны, и редко действуют по одиночке. Помимо акустической нагрузки, вызванной шумом цивилизации, в этой роли могут выступать особенности питания, злоупотребление никотином, сосудистые изменения с нарушением кровообращения, последствия инфекции, нарушения иммунных реакций организма и другие факторы. Как правило, по отдельности они не ведут к заметному ухудшению слуха, но с течением лет постепенно и незаметно суммируются и накапливаются. Стойкость внутреннего уха против этих воздействий у разных людей выражена по-разному. Поэтому степень индивидуальной потери слуха во многом определяется врожденными факторами.

Возрастная сенсоневральная потеря слуха представляет собой комплексную ограниченность. Она складывается из следующих компонентов:
  • Ухудшение порогов слышимости в диапазоне частот свыше 1кГц, важных для понимания речи
  • Нарушения надпорогового слуха, которые еще более затрудняют понимание речи
  • Центральная недостаточность компенсации, которая с возрастом проявляется все чаще

Для того, чтобы понять суть возрастной сенсоневральной тугоухости, важно знать, что вредные факторы, действующие на организм в течение жизни человека, поражают главным образом наружные волосковые клетки (в дальнейшем НВК). Они полностью или частично разрушаются в нижнем витке улитки, то есть, в той зоне, которая отвечает за обработку частот свыше 1кГц. Это и есть органическая причина ухудшения слуха, которое проявляется на тональной аудиограмме в виде снижения порогов слышимости. Дело в том, что без предварительного усиления, которое осуществляют НВК посредством отклонения базилярной мембраны, внутренние волосковые клетки начинают реагировать лишь на звук, превышающий нормальный порог слышимости на 40-60 дБ.

Однако гибель НВК вызывает и другие функциональные нарушения слухового восприятия, суммарное действие которых еще более затрудняет понимание речи.

1. Падение кривой слышимости, начиная примерно с 1 кГц, в первую очередь отрезает от зоны восприятия высокочастотные компоненты речи, важные для понимания согласных. Гласные при этом страдают меньше. Но основная акустическая энергия речи располагается в зоне гласных, то есть в низкочастотном диапазоне. Именно это объясняет, почему при потере высокочастотного слуха пациент не воспринимает речь более тихой. Из-за ограниченного восприятия согласных она становится для него «всего лишь» нечеткой, труднее понимаемой. Учитывая то, что согласных в языке больше, чем гласных, согласные гораздо важнее для понимания смысла речи, чем гласные.

2. Помимо снижения порогов слышимости, то есть границы между тем, что слышно и что не слышно, потеря НВК становится причиной нарушений слуха в зоне хорошо воспринимаемой громкости, то есть она отвечает за ухудшение чрезвычайно важного надпорогового слуха. Там, где отсутствуют НВК, обработка звука во внутреннем ухе происходит только за счет пассивных движений жидкости внутреннего уха и базилярной мембраны, которые вызываются подножной пластиной стремечка. Последствия этого схематично представлены на иллюстрации.

Схема отклонений базилярной мембраны для одного и того же тонального стимула в присутствии НВК (вверху) и после их гибели (внизу). Без НВК максимальное отклонение мембраны уменьшается примерно в 100 раз, что ведет к потере слуха величиной 40-60 дБ. Отображение звука становится менее резким, что снижает способность различать частоты. В свою очередь, это ухудшает способность выделять звуковой сигнал из фонового шума.

Гибель НВК вызывает три нарушения предварительной обработки сигнала во внутреннем ухе, при этом их неблагоприятное воздействие на понимание речи суммируется:

А) Феномен ускоренного нарастания громкости (сокращенно ФУНГ). В отсутствие НВК порог слышимости для звуков обычной речи снижается на 40-60 дБ. Но звуковые сигналы громкостью 90-100 дБ вызывают в слуховом нерве такое же возбуждение, как и при наличии здоровых НВК. То есть, звуки интенсивностью 90-100 дБ вызывают неприятное ощущение громкости. Поэтому от порога слышимости до порога дискомфорта уровень звука повышается всего на 40-60 дБ, вместо нормального повышения величиной 90-100 дБ. Именно поэтому многие пожилые люди не понимают нормальную разговорную речь громкостью 50-60 дБ, но гневно отшатываются, когда окружающие из лучших побуждений начинают кричать им в ухо. Ведь при этом громкость речи обычно превышает 90 дБ.
Повышенная крутизна нарастания громкости между порогом слышимости и порогом дискомфорта ведет к тому, что пораженное внутреннее ухо воспринимает объективную разницу громкости субъективно, непропорционально растянуто. При этом пациент воспринимает реальную разницу величиной 10 дБ так, как человек с нормальным слухом ощущал бы разницу величиной 20, 25 и даже 30 дБ. Это и есть сущность ФУНГ, которая обозначается как эффект экспансии (растяжения) слуха без НВК. При восприятии речи он ведет к субъективному преувеличению разницы в громкости гласных и согласных, что не идет на пользу и без того тихим согласным. В некоторых случаях гласные заглушают согласные вплоть до невозможности понимания.
Сущность ФУНГ – эффект экспансии для слуха в отсутствие НВК. Одна и та же разница УЗД (А) при тугоухости вызывает гораздо больший прирост воспринимаемой громкости (Б1), чем при нормальном слухе (Б).

Б) Ухудшение способности к временному разрешению.
Здоровое ухо может приспособиться к быстрой смене тихих и громких звуков речи в доли секунды. Благодаря этому оно может слышать и распознавать после громких гласных краткие и тихие речевые компоненты, такие, как глухие согласные к, п, т, ф, с. При потере НВК настройка, требующаяся для перехода от громких звуков к тихим, замедляется. Это ведет к тому, что пациент воспринимает такие слова, как, например, ров, рог, рок, рот, одинаково – как «ро…». То есть, он или не слышит их, или понимает неправильно. Это еще один фактор искажения информации, который затрудняет понимание смысла речи.

В) Ухудшение способности к различению частот.
При потере НВК более низкие звуки сильнее маскируют соседние, более высокие звуки, то есть, они делают их более неслышными, чем для людей с нормальным слухом и здоровыми НВК (патологически усиленная «восходящая маскировка»).

Это оказывает следующее воздействие на понимание речи:
  • Распознавание согласных в комплексе речевых звуков значительно ухудшается по сравнению с распознаванием гласных, что снижает общую разборчивость речи.
  • Становится трудно отфильтровать речь от окружающего шума. А в повседневной жизни посторонние шумы практически всегда и всюду сопровождают речь. Это одна из причин того, почему традиционная речевая аудиометрия с искусственным исключением всех посторонних шумов не создает реальную картину, на основании которой можно было бы судить о воздействии сенсоневральной высокочастотной тугоухости на способность пациентов понимать устную речь, как в повседневной жизни, так и на работе. По данным этой аудиометрии невозможно судить о степени ограниченности.

К этому всему следует добавить центральный фактор потери слуха – ограниченность компенсации. Способность немедленно компенсировать периферический сенсоневральный дефицит обработки слухового сигнала путем заполнения информационных пробелов ослабевает вместе с возрастом. У разных людей это проявляется по-разному, но с годами все сильнее и чаще. Поэтому сенсоневральная тугоухость одинаковой степени может тяжелее проявляться у 75-летнего человека, чем у 45-летнего.

Исходя из всего вышесказанного, сумма надпороговых нарушений восприятия, а именно:
  • эффект экспансии,
  • ухудшение временного разрешения,
  • ухудшение частотного разрешения,

а в придачу к ним возрастная высокочастотная потеря слуха и возрастное ухудшение центральной компенсации периферийного дефицита информации, являются причиной того, что многие пожилые люди с трудом понимают речь, хотя слышат ее с достаточной громкостью. Молодые люди с нормальным слухом никак не могут этого постичь. «Ты опять не слушаешь! Мы не собираемся все повторять дважды! Замолчи и перестань трепать нам нервы!» Подобные речи пациентам вновь и вновь приходится выслушивать в кругу родных и близких. Взрослые дети запросто могут бросить такой упрек старому отцу или матери. Это случается даже в семьях врачей.

В таких случаях мы деликатно говорим об «ошибочном слухе», который противопоставляется тугоухости в прямом смысле этого слова, «слишком тихому» слуху. К такому слишком тихому слуху, без надпороговых искажений, относится кондуктивная тугоухость. Она всего лишь ведет к слишком слабому возбуждению здорового внутреннего уха.

Именно поэтому первые, примитивные, несовершенные и искажающие речь электрические СА начала 20-го века оказывали эффективную помощь людям с кондуктивной тугоухостью, которых в то время было относительно много. Однако большинство пожилых людей с сенсоневральной потерей слуха, которые и без СА слышали искаженно, не получали от них никакой пользы, и предпочитали пользоваться слуховыми рожками, которые слабее усиливали, но и слабее искажали. Автор этой статьи еще в 60-е годы пытался лечить пожилых пациентов, страдающих сенсоневральной тугоухостью, которые на основе прежнего опыта категорически отвергали любой СА на батарейках и до конца жизни хранили верность старому доброму слуховому рожку.

Так как возрастная потеря слуха чаще всего симметрично развивается с обеих сторон, то для ее коррекции обязательно требуется бинауральное протезирование. В неблагоприятной акустической обстановке, особенно там, где много людей говорят одновременно, лишь бинауральное протезирование поможет непринужденно участвовать в разговоре. Автор этой статьи, который носит СА только справа, а с левой стороны полностью глух, убедился в этом на собственном опыте, сравнивая способность к устно-речевой коммуникации лиц с бинауральным протезированием и собственное понимание речи. Бинауральное протезирование позволяет мне общаться только с соседом справа, а в лучшем случае — и с человеком, сидящим напротив. Поддерживать беседу с другими людьми практически невозможно.

Мозгу гораздо легче выделять желаемый звуковой сигнал из звуковой массы, состоящей из нежелательной речи и посторонних шумов, если он получает электрические импульсы от обоих слуховых нервов, и использует в процессе распознавания сигналов тонкие различия между левой и правой стороной.

Бинауральное протезирование Моноуральное протезирование

Бинауральное протезирование имеет следующие основные преимущества:
  • бинауральный слух имеет повышенную громкость (на 4-7 дБ), что ведет к расширению полезного динамического диапазона;
  • локализация источника звука приближается к физиологической норме, отчего гораздо легче сосредоточить свое внимание на определенном собеседнике.

Требования социальной коммуникации и основы физиологии слуха приводят к логическому выводу: двустороннюю потерю слуха нужно компенсировать с обеих сторон. Это требование общеизвестно и в течение многих лет подкрепляется научными доводами. Тем большее удивление вызывает стойкое отвращение многих плохослышащих людей, которым перевалило за 70, не только к одновременному ношению двух прописанных СА, но и вообще к звуку, который прошел сквозь технический аппарат, подключенный к уху, а потому воспринимается как чужеродный.

Итак, слухопротезирование пожилых людей должно ставить перед собой следующие цели:
  • противодействовать распространенному нежеланию носить 2 СА;
  • по возможности приближаться к привычному восприятию звука, когда речь произносится непосредственно в ухо.

В процессе решения обеих этих проблем так называемый эффект окклюзии и его воздействие на принятие СА играют очень важную, а по мнению автора статьи даже решающую роль.

Ушной вкладыш, который плотно закупоривает слуховой проход или содержит всего лишь крохотное вентильное отверстие, очень сильно изменяет общее слуховое восприятие:
  • Кажется, что звуковое поле переместилось из окружающего пространства внутрь слухового прохода. Слуховое восприятие пространства практически пропадает.
  • Звучание собственного голоса искажается, так как привычное для нас восприятие голоса, складывающееся из комбинации звуков воздушной и костной проводимости, сдвигается в сторону последних. Ведь при открытом слуховом проходе звуки собственного тела в основном выходят наружу. Кроме того, компонент воздушной проводимости собственного голоса частично ослабляется ушным вкладышем, а частично изменяется слуховым аппаратом. В большинстве случаев полученный результат не очень-то приятно слышать.
  • Еще одно следствие — ухудшение контроля над громкостью собственного голоса. В зависимости от личности, настроения и ситуации это может привести к слишком громкой или слишком тихой речи.
  • Особые проблемы возникают при совместной трапезе. Даже звук собственного глотания уже кажется отвратительно громким. Звуки жевания из-за окклюзии, вызываемой ушным вкладышем, могут усилиться настолько, что начинают мешать пониманию речи. Из-за этого человек не осмеливается жевать, если он хочет послушать то, о чем говорят за столом, а тем более сам поучаствовать в разговоре. А при жевании галет, печенья или яблок хруст чаще всего перекрывает любой внешний звуковой сигнал, который становится полностью неслышным.
  • Когда оба слуховых прохода закупорены ушными вкладышами, большинство пожилых плохослышащих людей жалуются на то, что их акустически отделили от окружающего мира и заперли в своеобразную слуховую тюрьму. Автор этой статьи использует для описания данной ситуации термин «слуховая клаустрофобия».

Люди с очень плохим слухом (радиус слышимости обычной речи менее 1 м) воспринимают все это как меньшее зло, потому что в отсутствие СА они еще больше изолированы от акустического окружения. Но в случае пожилых пациентов, с типичной возрастной потерей слуха в области высоких и средних частот и практически нормальным низкочастотным слухом, двусторонний эффект окклюзии и его психологическое последствие — слуховая клаустрофобия, — приводят к тому, что они носят лишь один СА из двух прописанных. А второй хранится «про запас» в пресловутом ящике комода. Более того, в сельской местности его до недавних пор могли передать плохослышащему родственнику или соседу, «чтобы ему не нужно было бегать по врачам». А если ушной вкладыш второго аппарата не будет вписываться в родственный или соседский слуховой проход, то его можно и напильником подточить.
Подобные соображения можно услышать из уст пациентов в комнате ожидания, либо терпеливо расспросить их на приеме. Пожилые люди не слишком-то обращают внимание на свой слух и мало размышляют над его недостатками. А потому им трудно дать подробное описание своих слуховых проблем. Кроме того, аудиолог лишь при наличии большого доверия со стороны пациента может узнать о том, что СА не приносят пользу, что пациент носит их редко или совсем не носит, и по какой причине. Это может произойти лишь в том случае, когда плохослышащий человек и специалист на протяжении лет стали добрыми знакомыми.
Но в подавляющем большинстве случаев плохослышащие люди, особенно пожилые, стесняются признаться у врача в том, что выписанные им СА (такие дорогие!) не используются или используются редко. Они боятся, что после этого врач больше не станет выписывать им СА, если возникнет такая необходимость. Еще больше они боятся рассердить слухопротезиста, который потратил на них столько сил и с которым они также связаны постоянными отношениями.
Автор этой статьи никак не может отделаться от чувства, что подобные соображения играют свою черную роль при заполнении анкет, а, главное, при устном опросе. Именно благодаря им возникают радужные статистические отчеты, посвященные успешному слухопротезированию пожилых людей. Однако заявления о том, что показатель успешного слухопротезирования составляет свыше 80%, противоречат опыту семейных врачей. А это единственные специалисты, которые могут составить более-менее объективную картину использования СА. Пожилые плохослышащие люди честно признаются семейному врачу*, что они делают со своими СА, ведь в отличие от аудиолога, он не влияет на возможное слухопротезирование в будущем, а потому «не опасен». Кроме того, семейному врачу, как правило, доверяют и рассказывают свои наблюдения, например: «…я не в состоянии найти СА в квартире», «аппарат пострадал из-за старой протекшей батарейки, которая ни разу не менялась», и т.д.. Ни одного плохо-слышащего человека нельзя заставить носить СА будь они платные или бесплатные. Будет он пользоваться ими или нет, всецело зависит от его желания. Многие пожилые люди стремятся к удобству. Носят ли они свои СА, и если носят, то как долго и как регулярно, зависит от того, что причиняет им меньшее неудобство. При этом на одной чаше весов находятся ограниченный слух и понимание, а на второй — некоторые усилия, которые связаны с тем, чтобы правильно надеть и настроить СА, почистить их, поменять в них батарейки и позаботиться о том, чтобы не потерять эти крошечные, но очень дорогие штучки.

Решение о том, носить или не носить СА, пожилые люди принимают на основании:
  • индивидуальной слуховой потребности и слуховой ситуации;
  • степени потери слуха.

Как правило, готовность к ношению возрастает вместе со степенью потери слуха. Но в случае возрастной тугоухости обычно превалирует легкая потеря высокочастотного слуха. Эта потеря слуха распространена гораздо больше, чем ее средняя и сильная степень. Соответственно у большинства пожилых владельцев СА готовность к постоянному ношению аппаратов выражена гораздо меньше. Даже если слухопротезист по всем правилам позаботится о пошаговом привыкании к СА и требуемом обучении.
Учитывая то, что в более зрелом возрасте потеря слуха будет возрастать, все участники этого процесса должны постараться, чтобы мотивировать пожилых людей к принятию СА на ранней стадии, пока слух не претерпел значительного ухудшения. Повторяемое день за днем дружеское напоминание о том, что нужно носить СА, может принести большую пользу. Часто это единственная возможность, так как нравоучения порождают дух сопротивления. Слухопротезист при любой возможности тоже должен лить воду на эту мельницу.
Еще более важно то, чтобы семейный врач побуждал, а не отговаривал своих пожилых пациентов пользоваться СА.
Итак, в процессе слуховой реабилитации пожилых людей семейному врачу отводится двойная роль.
Во-первых, он незаменим в качестве источника информации о реальной пользе слухопротезирования в повседневной жизни. Во-вторых, он должен побуждать к использованию СА, и, по возможности, к постоянному их ношению. Но убедительно мотивировать он сможет лишь в том случае, если он информирован о возможности реабилитации плохослышащих с помощью современных СА и если он убежден в социально-психологической необходимости хорошего слуха и понимания, особенно на последнем этапе жизненного пути.
К сожалению, этот чрезвычайно важный аспект осложняется отсутствием у врачей общего профиля современных знаний из области отологии и геронтологии. По крайней мере, такое впечатление сложилось у автора статьи, который много лет принимает участие в семинарах повышения квалификации для врачей общего профиля. Взгляды этих коллег существенно искажены жалобами незначительного количества пациентов и их родственников, которые столкнулись с неудачным или ошибочным слухопротезированием. В отличие от этого, большинство компетентных и успешных случаев протезирования считаются само собой разумеющимися, наподобие той пользы, которую приносят очки, а потому они не получают той положительной рекламы, которую заслуживают.
В наши дни любой врач на основе многочисленных публикаций знает о том, какую важность имеет раннее выявление и ранняя реабилитация врожденной или наступившей сразу после рождения потери слуха. Ее нужно скорректировать в младенческом или грудном возрасте, чтобы обеспечить нормальное созревание мозга, которое имеет решающее значение для всей дальнейшей жизни ребенка. Слухопротезирование обязательно нужно провести в течение первых шести месяцев жизни. Однако публикации о важности слуховой реабилитации в пожилом возрасте можно встретить лишь в отоларингологических журналах, но никак не в медицинских изданиях общего профиля. Информирование и мотивация семейных врачей, которые являются самыми авторитетными лицами для пожилых пациентов, представляет собой важнейшую задачу, которую нужно решать тем скорее, чем больше становится доля пожилых сограждан среди населения.

Breadcrumbs